Две должности тяну одновремённо:
Лесничий, егерь. По уши в лесах!
Нарыл землянок, раз такой «гулёна»,
Мороз достанет, без укрытий – крах!
Ну, а когда под вечер возвращаюсь
В большущий, на кордоне, дом,
Сажусь за «ящик», к миру приобщаюсь,
А в мире, как вы знаете, - садом.
И вот чего-то стал я замечать, -
Охочим стал до всякого снобизма:
Жене на ухо гадости кричать,
Начальству гнать мораль оппортунизма.
И что особо беспокоить стало –
Как девка НАТО бы зараз отдался,
Коль если бы в тайге ОНО догнало.
Но самостийным всё-таки б остался!
Уж всяко думал: что в мозгу за «дырка»?
Ровнял себя на западных хохлов,
Да прибалтийцев. Лес им - не «бутырка»!
В землянках жили, был когда «отлов».
Я «брат лесной» такой же, вроде,
Хотя сравненье, может, не уместно,
Но в «ящик» глянешь, - и на «взводе»:
Что не оранжево – ужасно пресно!
По ямам надо б меньше лазить, -
Как морду высунешь наружу,
Охота к звёздам! Можно сглазить:
Мерцают звёзды сильно в стужу…
Застыл в кальсонах пред женою,
Та на кровати, как царица,
Скривил лицо, стою стеною,
Мне гордость сердце гложет, львица.
Все пальцы – веером. Уйду к другой,
Которая моргает стильно!
Поковырять в носу ногой
Чего-то захотелось сильно.
Хотя и зябко. К тёплой бы бочине
Прижаться и забыться сладко…
Но в хорохористой «личине»
Для оппозиции - всё гадко!
«Эй, ты, …издюк! – родная говорит, -
Я ведь кормить тебя не буду
И от слюны нутро сгорит.
Слюны в тебе – подстать верблюду!»
Как будто выпил литру водки…
От слов жены мне дух подняло:
«Россия! Мать!» - вдруг вырвалось из глотки
И прыгнул к ней под одеяло.
Привет, о, брат, Великий летописец леса! «Симфонию» твою с волненьем прочитал, И Клока рец, где вспомнил он балбеса, Что помнить будут – даже не мечтал.