Променаж сделав с юга на север,
в град-Саров забредя весело,
под кустом там увидел я швеллер
с девяносто, примерно, кило.
Улыбалося солнышко мило,
гомон птичек в пространстве витал.
Нифигасе, как мне подфартило!,
ведь в цене нынче чёрный металл.
Приподнял швеллер я и к воротам
дёру дал,
хоть и слабый был дрищ.
По пятнадцать рублей за кило-то –
ого-гоооо, это ж сколько деньжищ!
Рифма к «швеллер» писатель лишь «Веллер» –
мысль скользнула –
да я, прям, поэт!
и, кряхтя от натуги, тот швеллер
потащил я в ближайший ЧерМет.
Думал – сдам и сподоблюсь надраться,
но тут гневно, меня жмя к стене,
человеческим голосом, братцы,
проскрипело железо вдруг мне:
«Ну, какая, Индей, всё ж, ты бяка!
Ни стыда, ни ума в тебе нет!
Приглядись – я же не железяка,
а известный на Хохме поэт.
Укусила тебя что ли муха?!
Ты сказился совсем что ль, старик?!
У меня ведь сегодня же Днюха!
Выпить право имею я…
Ик!!
Пил я пил… было всё маловато,
а потом вдруг в мозгах – резко хруст!
и поскольку нет в доме салата,
я упал из окна в этот куст.
Да была бы моя если б воля!!!...
Да мне руки бы кто развязал!!!...
Да в руках если б швеллер был!!!...»
-Коляяяяяяяя!!!!!!
Этот ты, что ль, дружище?!
Узнааааал!!!!!
Узнаю!… Узнаю брата Колю!
С Днём Рожденья!...
И… ба-ааамс!!... темнота.
Не легка у поэтов, знать, доля.
Я
уже лёг теперь у куста.
И менты, как индейцы бизона,
попинали меня там чудок,
ведь Саров, всё ж, – запретная зона
и закрытый в стране городок.
Стал Кузьма после всех мне накладок,
ещё больше и дорог и мил.
Но остался на сердце осадок,
как друг Швеллер меня подкузьмил!