Ты берёшь клубнику ложкой, и помаявшись немножко,
опускаешь её в пиво, вспомнив глупую привычку,
и немножко некрасиво передёрнув стройной ножкой,
вынимаешь на ладошку эту гадкую клубничку.
Машешь ручкой мне красивой,
говоришь, что звать - Кристиной.
Ты садишься за мой столик, принимая анальголик,
наливаешь себе рюмку из моей, пардон, бутылки.
Прячешь пепельницу в сумку, как последний алкоголик,
добавляя в водку тоник и кусая с моей вилки.
Ни хрена себе заявка!
Что ж ты делаешь, пиявка?
Ты смеёшься как-то ложно: липко, гадко и творожно,
наливаешь снова водки, просишь всю поцеловать,
и поправивши колготки, говоришь, что тебя можно,
но, конечно, осторожно пригласить потанцевать.
Щаз-з! Уже бегу в припрыжку
вытанцовывать мартышку.
Ты цепляешь моей вилкой ветчину с грибной прожилкой,
подвигаешь к себе смело мой икорный бутерброд,
и омара вскрыв умело, поросенка режешь пилкой,
и кладешь с тугой ухмылкой мои устрицы в свой рот.
Столь нескромный аппетит
шел бы на хер, fucking shit.
Ты моргаешь правым глазом - ярко-розовым топазом,
отрезаешь осетрину, доедаешь мой жульен,
и зажав в руке маслину, выпиваешь водку разом,
и кладешь почти что сразу мою руку меж колен.
Знаем эти мы приколы!
Охладись-ка лучше "Колой".
Ты пьянеешь быстро очень - на халяву, между прочем,
выдыхая вкус "Дирола" вперемешку с углеродом,
и, наверно, для прикола мой десерт к себе волочишь.
Доедай же всё, что хочешь, но оставь халву мне с мёдом.