в душе моей не отыскать угла,
куда бы я тебя не задвигала,
ты был особо ценным нелегалом,
и я тебя скрывала, как могла.
герань на подоконнике моем
не в меру любопытные соседки,
враждебной завербованы разведкой,
отслеживали сутками вдвоем.
но я – девица козырных кровей -
не зря читала в детстве детективы:
их внучки мне носили директивы,
и прятали шифровки в рукаве.
на фронте без особых перемен
пальба гульбой сменялась и братанием,
война – войной, обед по расписанию,
пирушки стоят прелестей Елен.
соседки то с улыбкой, то ворча,
то шепотком, то надрывая глотки,
Информбюро перевирали сводки,
я плакала в подушку по ночам.
………………………………………
я б до сих пор хранила твой скелет
в своем шкафу, пришпилив на булавку,
когда бы не засвеченная явка,
я б до сих пор была радисткой Кет.
«… Я напишу левой рукой, по-французски. Адрес знают в центре, там передадут… Вы, правы, незачем тащить это через три границы. Извините, что отнял у Вас столько времени… (Копелян:) –… До конца войны осталось 45 дней… Но сегодня, 24 марта, Штирлиц ещё не знает об этом… Мир ещё не завоёван… И поэтому майор Исаев едет в Берлин. Он едет работать.»