Конец шестидесятых годов. Веселое время нашей юности в крупном сибирском городе. Тогда мой знакомый, Санек, очень балдежный парень по жизни, рассказал мне случай, происшедший с ним недавно. Однажды этим летом после бурного застолья и последующей за ним ночи, проведенной с какой-то девахой, через-день два почуствовал, что подцепил «гусарский насморк», то есть гонорею.
Чтож, такое ему было не впервой, быстренько вылечившись, Санек быстро забыл об этой неприятности. Прошло несколько месяцев и в канун 7 ноября на остановке автобуса Санек неожиданно столкнулся с парочкой – незнакомым парнем, который в одной руке нес авоську, набитую бутылками вина, другой рукой обнимал девушку, как раз ту, после встречи с кем, Санек немного, но чуствительно помучался. Моментом вспыхнула жгучая обида, и Санек со словами: «Ах ты, сука!», подлетев к девахе, отвесил ей оглушительную пощечину. Схватившись за лицо, девушка округлившимися глазами смотрела на Саню, а парень, естественно, полез в драку.
- Постой, земеля, - притормозил его Саня, - эта твоя чувиха меня летом трипперком наградила, может быть и тебе от нее такой подарок будет.
Бойцовский пыл у паня сразу угас, он оценил мужскую солидарность, и обернулся к своей спутнице.
-Что, правда?
Она, прижав руки к щекам, видать, в полном ступоре, молчала, словно оцепенев.
Сплюнув, парень коротко выругался, и пошел прочь, позвякивая «Анапой» в сетке. Ушел и Санек.
- Ну, правильно сделал, что сказал, только трогать ее не стоило бы, - вообщем одобрил я поступок другана. Но глядя на его задумчивое лицо, не удержался от вопроса: - Ну что еще?
- Понимаешь, Колян, - почесав подбородок, задумчиво ответил Саня, - тогда летом по пьяне я ее лицо плохо запомнил. Может, это была не она?
Конечно, это нехорошо, но я ржал, как последний идиот.