Наивно веря, – всё идёт по плану,
Я ждал тебя в двенадцать у фонтана,
Терзал в сердцах ромашки. Если б знал,
Что ты опять торчишь у Веттриано,
То я б не отрывался от дивана,
Но все б шедевры гада искромсал.
Я резал бы, как уток, глупых мачо,
Нелепо выходящих из волны
В сухих прикидах типа от Версаче
И в дерзких шляпах типа хоть бы хны.
Потом, устав от пива и креветок,
Я резал бы фигуристых брюнеток,
Как сытых и увесистых крольчих,
С буржуйской выпендрёжностью эстеток
На фоне ерунды и табуреток
Шикарно обставлявших каждый чих.
Я вспарывал бы брюха, как подушки,
Всем этим океанам пустоты!
Опомнись, недалёкая подружка!
О чём твои убогие мечты?!
Об этом, чёрт возьми, автомобиле,
Растянутом по берегу на милю?!
Куда в нём ехать? – В Мексике войдёшь,
Потопчешься немного по салону,
Хлебнёшь текилы, выйдешь – Аризона –
Жара, скучища, – аж бросает в дрожь.
За бедность средств, сюжета и оттенков,
За разложение дур, таких как ты,
Его б я самого прикнопил к стенке
И отобрал бы краски и холсты.
Нет! Я приговорил бы Веттриано
До смерти малевать не океаны,
А бедного, несчастного меня
С глубокой, как каньон, душевной раной,
Вместившей и рыдания фонтана
И горький вкус сегодняшнего дня.