В коньячной рассохшейся бочке,
(в какой уж не помнится век),
махнувши рукою на почки,
жил нЕ молодОй человек.
Он вёл себя несколько странно:
не пил, не курил табака,
знал три языка иностранных...
и даже картавил слегка.
Богам своим просьбами не досаждал,
в верхах не выклянчивал льготы,
а также не слишком себя утруждал,
физической грубой работой.
Ни груш себе на зиму не наволок,
не кушал арбузы от пуза...
но, правда, варил у него котелок,
как у свояка в Сиракузах.
Обычный, казалось бы случай -
бродяга на мусорной куче.
Природы познав измененья,
(и прочую там хреноту),
имел он особое зренье,
на грацию и красоту.
...искал расхожденья и сходства
земных и духовных начал,
и чувствовал наше уродство,
и главное, что не молчал.
Весь день осаждали его земляки,
то вместе, то поочерёдно,
овса приносили... и даже муки,
отсыпали б сколько угодно,
но он подаяния не принимал,
кривился в усмешке на это,
и время от времени им выдавал,
бесплатные, значит, советы.
Иные не с чем отъезжали...
Но греки его уважали.
Бывало, к нему подгребали
вельможи... (и даже бугры).
Квартирку сменить предлагали,
совали в пакетах дары.
Он пеной во гневе не капал,
и дым не пускал в дымоход,
а вежливо сплёвывал на пол
и слал их в известный проход.
Хотя он зарплаты и не получал,
(а пенсии даже не нюхал),
но голою правдой всегда отвечал,
особенно ихним старухам.
Таких завсегда прошибала слеза,
когда он легко и толково,
им правду по матушке резал в глаза
в два-три выразительных слова.
Им нравилось это едва ли...
низАшто беднягу бивали.
Познали словесные стены
расцвет, апогей и застой,
Но брал Диоген неизменно,
убойной своей простотой.
Её повторяли калеки,
читали взапой во дворцах...
(а значит, росли человеки
на твердых его образцах!)
Покуда, раззявивши рты до ушей,
лупили жрецы апельсины,
старик тараканов, клопов и мышей
по бочке гонял керосином.
он от сквозняков не заделывал дыр,
не пёк себе булок из теста,
но видел насквозь загнивающий мир...
(почти из отхожего места).
И тайной для всех оставалось,
как это ему удавалось.
Сдалась величавая Троя*,
покрылся золой Карфаген*,
и страстно возжаждал покоя
однажды кремень Диоген.
И вот, на последних минутах...
(когда он дышал через раз),
чуть-чуть ему карты не спутал
Аврелий Антонио Красс*.
Надрался свиньёю (мозги на боку),
поставил пол царства в рулетку,
а утром на брюхе приполз к старику,
поплакаться, значит, в жилетку.
Скулил, восклицая: спасенья, мол, нет!
Повеситься иль застрелиться?
И дал ему старец последний совет:
«Советую опохмелиться».
И сунул наследнику трона
в ладонь полустёртую крону*.
ЗаглЯнет в бочку смело Гена... (хоть и без генов Диогена). Ведь он - божественных кровей, и Бахус, стало быть, родней. * * * * * А попадёшь на княжий суд - любые гены не спасут.