Мне было двадцать. Я хотел идти,
То исчезал асфальт, то приближался.
И возле дома, около пяти,
Я с водкой в теле быстро распрощался.
Мне стало легче. Багровел рассвет
И воробьи чирикали стоваттно.
Вошёл в квартиру. "Нету сигарет,"-
- успел подумать. В метре от кровати
Морской звездой упал я на ковёр.
И завертелась память каруселью:
Такси, цветы, веселый разговор,
И ты дрожишь на маминой постели,
Сумбурный секс, вот курим в простынях,
Опять такси, толпа друзей на даче
И мы с тобой целуемся в дверях,
Музон орёт, шашлык ещё горячий.
Потом не помню...Крики, смех...все спят.
Мне одиноко, холодно, тоскливо.
И я бреду, бросая на асфальт,
Как будто сею, косточки от сливы.
Попутка в город. Заспанный ларёк.
Пью водку морщась, прямо у окошка...
Тут вижу пару волосатых ног:
"Налить рассола крепкого немножко?"
"Прости отец, что я не позвонил...
Сегодня сдали наконец экзамен.
Мне так хреново, спать хочу, нет сил."
Отец взглянув уставшими глазами,
Ни к месту пафос начал изрекать:
"Запомни, сын, твой возраст - самый лучший!"
"Всё, батя, сплю...До скорого, пока."
И захрапел во всю, на всякий случай...
Судить мне трудно, был ли я потом
Таким влюбленным, пьяным, беззаботным,.
Но годы шли обычным чередом,
Всё как у всех - диплом, семья, работа.
Теперь я стал ровесником отца
Как он тогда, в июльское то утро,
Но так, увы, не понял до конца,
Кем был отец мой - одиноким, мудрым?
Ушёл давно он. Я пока что тут,
Успеть стараюсь за судьбы теченьем.
Я не один: рассол мне поднесут!
Да только я не пью теперь - давленье...